|
|
|
Твой Творец есть супруг твой;
Господь Саваоф — имя Его;
и Искупитель твой — Святый Израилев: Богом всей земли назовется Он.
4
Не бойся, ибо не будешь постыжена;
не смущайся, ибо не будешь в поругании: ты забудешь посрамление юности твоей и не будешь более вспоминать о бесславии вдовства твоего.
Зах 8, 15.
5
Ибо твой
Творец есть супруг твой;
Господь Саваоф - имя Его;
и Искупитель твой - Святый Израилев:
Богом всей земли
назовется Он.
Лк 1, 31-32.
6
Ибо как жену, оставленную и скорбящую духом, призывает тебя Господь, и
как
жену юности, которая была отвержена, говорит Бог твой.
Ис 62, 4.
Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее.
23
потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела.
1 Кор 11, 3.
Еф 1, 22.
24
…
25
Мужья, любите своих жен, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за нее,
Гал 1, 4.
Кол 3, 19.
Святой город Новый Иерусалим, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.
2
И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный
как невеста, украшенная для мужа своего.
Ис 52, 1.
Ис 54, 5.
2 Кор 11, 2.
Гал 4, 26.
Евр 12, 22.
Откр 3, 12.
3
И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними;
они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.
Лев 26, 12.
Иез 43, 7.
Высшая задача состоит в том, чтобы относительную природную связь трех поколений (деды-родители, дети-родители и дети-внуки)
одухотворить и превратить в безусловно-нравственную. Это достигается с трех сторон — через
семейную религию, брак и воспитание.
Естественные
группы, реально расширяющие жизнь личности, суть: семья, народ, человечество — три пребывающие степени воплощения собирательного человека, чему в порядке историческом соответствуют ступени: кровно-родовая, народно-политическая и духовно-вселенская. Последняя может открыться только под условием одухотворения двух первых.
Может ли семья входить в состав окончательной и всемирной нравственной организации?
Не есть ли это только преходящая ограниченность в развитии человеческой жизни?
Но ведь и личность в своем данном состоянии и в своем эгоистическом стремлении к исключительному обособлению есть тоже преходящая ограниченность, точно так же и народ и само человечество. Дело не в том, чтобы идеализировать и увековечивать эту тленную сторону в тех или других подлежащих жизни, а в том, чтобы открылась и разгорелась скрытая под этим тленом искра Божества, чтобы нашлось в условной и преходящей форме присущее ей безусловное и вечное значение и утвердилось не только как неподвижная идея, но и как начало исполнения, как задаток совершенства. Положительные стихии жизни в своих относительных и временных проявлениях должны быть поняты и приняты нами как
условные данные для решения безусловной задачи.
В семье эти естественные данные суть три поколения, преемственно связанные между собою рождением:
деды-родители, дети-родители и дети-внуки.
Непрерывность и относительность этой связи не упраздняет ее тройственного состава как пребывающей нормы: за нее выступающие члены ряда в ту и в другую сторону — прадеды и правнуки — не представляют уже никакой особой самостоятельной стороны в идее семейного взаимоотношения. Высшая задача состоит в том, чтобы относительную природную связь трех поколений одухотворить и превратить в безусловно-нравственную. Это достигается с трех сторон — через
семейную религию, брак и воспитание.
Вечная память
Для
усопших в Боге, успокоение со святыми по отношению к
тревоге житейской
есть вечное успокоение.
Усопшие в Боге имеют непреложное ручательство предстоящей окончательной реализации совершенного добра в мире, хотя различие между настоящим и будущим еще существует для них, но в этом будущем нет ничего сомнительного и тревожного.
Вечная память, за которою мы обращаемся к Богу, а не к людям, означает
пребывание в вечном уме Божием;
сотворить кому-нибудь вечную память — значит создать его сообразным его вечной идее — вечной мысли Божией о нем и утвердить его в области безусловного и неизменного бытия. По отношению к тревоге житейской это есть вечное
успокоение.
Смерть сама по себе не есть покой,
и умершие в натуральном человечестве скорее могут называться беспокойниками (французские revenants, немецкие Poltergeister), нежели покойниками. То успокоение, о котором мы молимся для своих отшедших, зависит от вечной памяти Божией о них. Утвержденные в своей безусловной идее, они имеют в ней твердое, непреложное ручательство предстоящей окончательной реализации совершенного добра в мире и потому не могут беспокоиться, хотя различие между настоящим и будущим еще существует для них, но в этом будущем нет ничего сомнительного и тревожного, оно отделено от них только необходимою отсрочкой, и они уже могут смотреть на все «под видом вечности», тогда как для умерших в натуральном человечестве будущее, хотя и становится их главным интересом, все-таки остается грозною загадкой и тайною.
Мы из холмов, о Торстен, из вод воспрянем
И о грядущем в полночь шептаться станем.
[Фритиоф Тегнера, перевод Я.К. Грота.]
Вечное успокоение не есть бездействие.
Деятельность остается и у отшедших, только характер ее существенно изменяется, она уже не происходит из тревожного стремления к цели далекой и неверной, а совершается на основании и в силу достигнутой и неизменно пребывающей связи с безусловным Добром, и потому здесь действие совместимо с безмятежным и беспечальным успокоением. И как в благотворном действии отшедшего выражается его нравственная связь с
ближними по природе,
с живущим потомством, так в блаженном покое он неотделим от своих
ближних по Богу и вечности
— это есть успокоение со святыми.
См. также
|