Церковь, как всегда, в жизни своей, в практическом богопочитании и богослужении, знает гораздо больше, чем это входит в догматическое сознание и богословствование.

… [Я] говорю … о экклезиологическом самосознании Народа Церковного. Оно должно быть «Мариоцентричным» в той мере, в какой «Иерусалимо-(или Сионо-)центрична» экклезиология Библейских пророков.

Особенно громко проповедуется она в Псалтыри, где рядом с прославлением Имени Божия звучит слава «жилищу Господню».

«Благословен Господь от Сиона, живущий в Иерусалиме!» (Пс.134:21). «Велик Господь и всехвален во граде Бога нашего, на святой горе Его. Прекрасная возвышенность, радость всей земли гора Сион; на северной стороне ее город великого Царя. Бог в жилищах его ведом, как заступник» (Пс.47:2-4). «С Сиона, который есть верх красоты, является Бог» (Пс.49:2). «Господь любит врата Сиона более всех селений Иакова. Славное возвещается о тебе, град Божий» (Пс.86:2-3). «Если я забуду тебя, Иерусалим, — забудь меня десница моя; прилипни язык мой к гортани моей, если не буду помнить тебя, если не поставлю Иерусалима во главе веселия моего» (Пс.136:5-6).

«Иерусалим — начало веселия пророческого!» В Новозаветном благочестии эта истина выражена восклицанием великого Богородичного святого: «Богородица — радость всех радостей!»

Теперь вспомним, что на вечерне Богородичных праздников читаются ветхозаветные паримии, посвященные «Дому Божию, Храму Господню, Дому Премудрости». Все эти имена «жилища Господня» православное богослужение относит к Личности Божией Матери, как «обители всецелой благодати Всесвятаго Духа» (Преп. Ефрем Сирин).

Церковь есть, прежде всего, те, кто стяжал Дух Божий, а среди них, прежде всего, Та, что стяжала полноту Его благодати.

Что касается Народа Церковного, то он тоже именуется Домом Божиим, но при соблюдении условия, о котором напоминал Евреям св. апостол Павел: «Дом же Его — мы, если только дерзновение и упование, которым хвалимся, твердо сохраним до конца» (Евр.3:6).

Дерзновение и упование, составляющие высшую славу, высшую похвалу Нового Израиля, соделывают его Домом Божиим, если (и до тех пор пока) они вдохновляются Верой. Верой не только в вочеловечение и искупительный подвиг Сына Божия, но и в уже свершившееся всецелое обожение Матери Его. В этом обожении Матери Света Церкви в самый день ее рождения даровано эсхатологическое завершение и царственное увенчание.

Если это условие Новый Израиль не соблюдает, то он перестает быть Домом Божиим, перестает быть столпом и утверждением Истины (см. 1Тим.3:15), «неодолимым вратами ада» (Мф.16:18).

…

«Мариоцентризм» экклезиологического самосознания Церковного Народа означает, что по мере возрастания «Пшеницы Божией» до жатвенной зрелости мы должны стараться видеть и слышать очами и ушами Предоброго и Пречистого Сердца, «обители всецелой благодати Святаго Духа» (преп. Ефрем Сирин). Церковь есть образ Святой Троицы. Святой Дух соединяет множество уверовавших сердец во единое сердце (Деян.4:32) единением подоботроическим. Единоначалие Отца, обеспечивающее совершенное единение Трех Ипостасей, должно (с необходимыми оговорками) отображаться в единоначалии Матери среди тех, кто составляет «женскую» сторону Агнчьего Брака, кто носит не терпящее множественного числа имя Жена, Невеста Агнца. Их единение можно изобразить схемой сходящихся концентрических кругов в священном средоточии, которым является Предоброе и Пречистое Сердце Матери Света.

Одна из величайших и до сих пор непреодолимых трудностей экуменических движений нашего времени заключается в том, что Церкви стремятся к единству, но не имеют догмата о сущности Церкви. Речь здесь идет не о внешних признаках церковного строя, литургики и т.п., но о том, что такое Церковь в себе и что значит «соединение Церквей», тогда как Церковь по природе своей едина и единственна. Является ли с этой точки зрения единая Церковь как откровение Богочеловечества и Премудрости Божией — Софии — дело соглашения или реальность. До тех пор, пока церковное сознание не достигнет глубины самосознания, все экуменические «соглашения» останутся бесплодными. Ибо отдельные церкви всегда будут наталкиваться на разделяющие их стены, в трагическом сознании как своего бессилия, беспомощности, так и объективной невозможности подлинного соединения. Ибо для достижения последнего имеется только один правильный путь: понять Церковь как откровение Богочеловечества, как Софию — Премудрость Божию.

Наличие церковного предания вытекает из самотожества Церкви и единства живущего в ней Духа. Оно есть внешняя, феноменальная манифестация внутреннего, ноуменального единства Церкви. Оно должно быть понято, поэтому, прежде всего как живая сила, как самосознание единого организма, в котором включена вся его прежняя жизнь. В силу этого предание непрерывно и неисчерпаемо, оно не есть только прошлое, но и настоящее, в котором уже живет и будущее.

…объем предания есть все, что может быть обретено и содержаться в живой Памяти Церкви. Качество церковного предания есть единая жизнь Церкви, движимая Духом Св. во все времена. Жизнь предания состоит в неиссякающем духовном творчестве Церкви, в котором выявляются глубины церковного самосознания.

Одна и та же истина открылась галилейским рыбакам и их смиренным последователям, как и ученым и просвещенным культурой: эллину Августину, Василию Великому, Григорию Нисскому и т.д. Сознание необходимо осуществляет, как личное свое достояние, то, что дает ему сверхсознание, соборность, церковность. Эта последняя свое многоединство осуществляет как общество, Церковь – как societas. Поэтому и церковное самосознание является делом не единоличным, но церковно-общественным, соборным во внешнем смысле слова, точнее соборованием. Церковь как общество есть прежде всего коллектив, который, естественно, стремится к коллективизму своей жизни.

«Церковное самосознание», или сознательная церковность

Главное дело Братства, по мнению Н.Н. Неплюева, заключалось в достижении церковного самосознания и установления честных отношений к Богу и Церкви. Именно в этом заключался «дух дела братства, его программа и цель» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 284].

Н.Н. Неплюев писал: «Исправлять нашу жизнь на лоне церкви, братски призывать моих братьев мирян быть верными заветам Главы Церкви и честно осуществлять в жизни церковную правду братства, я считаю долгом веры, любви и совести, моей обязанностью перед Богом, Церковью и людьми» [Неплюев. Собр.соч., Т. 4, С. 5]. Поэтому основополагающим принципом жизни Крестовоздвиженского братства была сознательная церковность, или «церковное самосознание», как говорил Неплюев.

В «Беседах о братстве» (глава «Церковное самосознание») Н.Н. Неплюев пишет: «Что такое церковное самосознание? Это сознательное отношение к Церкви и Главе ее — Христу Спасителю, сознательное отношение к вере и жизни по вере на лоне Церкви, сознательное отношение к самому себе как члену Церкви, к своим правам и обязанностям в ней. Для церковного самосознания не требуется быть ученым богословом, но обязательно требуется сознавать себя живым членом Церкви, не только принадлежащим к ней по названию, но и любящим ее, живущим с нею одной жизнью, радующимся ее радостями, скорбящим ее скорбью» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 278].

Церковному самосознанию соответствует определенное христианское мировоззрение и жизнь. Неплюев перечисляет ряд признаков, по которым можно определить наличие церковного самосознания.
    1. «Человек, обладающий церковным самосознанием, будет всеми силами души стремиться жить с Богом, будет жаждать благодати Его» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 279].
    2. «Вторым признаком является предпочтение Откровения Божьего знаниям человеческим. ... Можно стремиться к боговедению и, приобретая его, становиться созидающим элементом в жизни церковной или со смиренным доверием принимать истину от авторитетных представителей Церкви и быть, если не созидающим, то живым и честным членом ее. Иных путей нет: или обладание церковным самосознанием путем боговедения, или восприятие церковного самосознания путем смиренного доверия к тем, кого считают авторитетными представителями боговедения. Без этого церковное самосознание невозможно» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 279-280].
    3. «Третий признак — искреннее стремление согласовать свои желания и симпатии с верой…» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 280].
    4. «Четвертый признак — искреннее стремление к честной жизни по вере, к стройной гармонии всей жизни во всей ее совокупности с верой, к честному осуществлению вечной истины правды воли Божьей в жизни: «Да будет воля Твоя и на земле, как на небе» (Мф 6:10)» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 280].

«Неестественно при наличии церковного самосознания, понимая волю Божью и любя ее, не желать возможно скорейшего и возможно полнейшего осуществления ее на земле, мириться бессрочно с тем, что какая-либо область жизни не согласована с верой, не работать честно на дело стройной организации жизни, непременно всей жизни, во всей ее совокупности, на основе веры, действующей любовью. Если всё это не составляет насущной потребности нашей совести, мы еще не доросли до церковного самосознания, не можем быть живыми членами Церкви, мы чужды духу ее; ее радости не будут нашими радостями, от ее скорбей не сожмется сердце наше» [Неплюев. Беседы о Братстве, С. 280-281].

Отсюда следует и понимание того, что дело Братства – это самое главное, что нужно делать в церкви здесь и сейчас. В 1899 году во втором отчете блюстителя он писал: «…именно Братство Трудовое и есть высшая потребность дела Божьего, Церкви Божьей в настоящую эпоху, … именно оно и есть то дело, служа которому мы приносим наибольшую пользу» [Неплюев. Отчеты, Ч.1, С. 52].

Жизнь в церкви несовместима с раболепными чувствами и рабьими страхами. То, что переживается нами как рабье принуждение в церкви, то есть лишь наша слабость, наша религиозная незрелость или человеческий грех иерархии и быта, слишком о себе возомнившего. Но рабы в церковь не входят, входят лишь сыны. По сущности церковного самосознания церковь состоит из сынов, из свободных и любящих, к ее жизни не приобщаются рабы, изнасилованные и тяготящиеся. Отказавшийся от своей воли и своей свободы не принимается в церковь, не нужен церкви, в этом ведь сущность христианства.

Церковь делает человека гениальным, обладателем Духа. И ложное смирение и самоограничение есть лишь слабость церковного самосознания и самочувствия.