| |
|
|
Внутреннее принятие Христом своей судьбы
Первосвященническое служение Христа заключается во внутреннем принятием Своей судьбы, как воли Отца, и Богочеловеческим ее изживанием.
Христос, вступая в мир, входит в область грехом отравленного бытия. И Его искупительные страдания начинаются с самого его воплощения. Чуждый человеческого греха, Богочеловек претерпевает окружающий Его грех как тяжкое страдание. Он, пришедший спасти мир, оказывается ему чуждым, и враждебность этого мира ко Христу постепенно обостряется в такой мере, что исход —
в виде крестной смерти —
становится очевидным и неизбежным, почему с определенного времени Христос и начинает говорить Своим ученикам о предстоящем страдании и смерти. Но каким образом эти страдания и смерть из
судьбы
становятся
крестом, приобретают искупительное значение крестной жертвы за грех?
Это связано с
внутренним принятием
своей судьбы Богочеловеком, как воли Отца, и Богочеловеческим ее изживанием.
В этом именно и заключается первосвященническое служение Христа, приносящего в жертву самого Себя, Свое послушание до смерти крестной.
Сверхвременное значение искупления
Как же понимать это эмпирическое и как бы новое отяготение на Христе наших грехов?
Искупительная жертва, единожды для вечности совершившаяся, совершается, так сказать, эмпирически в повторяющихся литургиях.
Человек, совершающий грех, реально терзает и снова раздирает кровавые раны Христовы, прободенные единожды на Голгофе, и от Него приемлет прощение грехов, если за ним к Нему обращается (в крещении и покаянии).
Этот же вопрос можно выразить еще и так:
продолжается ли
искупление во времени единожды совершившись сверхвременно и всевременно на кресте?
Нельзя от этого вопроса просто отмахнуться, потому что основание для положительного ответа дано в Евангельском образе Страшного Суда, где Христос Свое самоотожествление со всем человечеством сам доводит до предела. Но в таком случае как же понимать это эмпирическое и как бы новое отяготение на Христе наших грехов?
Нового,
онтологически
здесь ничего нет, потому что те же грехи, принятые и искупленные сверхвременно, в целом, эквивалентно,
эмпирически
совершаются во времени, в котором таким образом раскрывается содержание сверхвременного: единство во множестве и наоборот. Мы это можем догматически уразуметь, прежде всего, по аналогии церковного года, в котором «воспоминаются», т.е. реально происходят разные события жизни Христовой, единожды совершившиеся во времени и в нем как будто потонувшие, однако имеющие на самом деле сверхвременное
значение.[10]
Подобным же образом искупительная жертва, единожды для вечности совершившаяся, совершается, так сказать, эмпирически в повторяющихся литургиях. Поэтому и человек, совершающий грех, реально терзает и снова раздирает кровавые раны Христовы, прободенные единожды на Голгофе, и от Него приемлет прощение грехов, если за ним к Нему обращается (в крещении и покаянии). Это же распространяется и на до-христианское прошлое, только уже не эмпирически, в силу необратимости времени, но в силу единства и связи всечеловеческой жизни, вследствие чего прошлое живет в настоящем и будущем. Однако дальше этих общих очертаний здесь не может различить человеческий глаз в таинственной тьме Гефсиманской ночи.
[10]
Это рассуждение было уже применено в «Св. Граале».
См. также
|
