Вот такого страстного ожидания наступления дня блаженства Божьей правды, царства Божьего не было никогда и нигде, ни у одного народа мира, кроме этого мессианского пророческого сознания. … У евреев эта идея земного царства была не светской, секулярной, а религиозной, теократической. С этим связано то, что у евреев было сравнительно слабо чувство государства в мирском смысле слова, государства секулярного. … В то время как ни один народ никогда не жаждал так страстно осуществления своего национального земного царства в земной исторической судьбе, именно этот народ был в своей истории лишен того элементарного, чего не были лишены другие народы. Он был лишен возможности иметь свое самостоятельное государство. … Духовная жизнь еврейского народа должна была привести к явлению Христа и к распятию Христа. Христос не осуществил упований еврейского народа, не стал земным царем и не осуществил земного царства Израиля.

Исторический процесс завершится появлением теократии, тысячелетнего царства Христова на земле, в этом будет его добрый, праведный, осмысленный результат. Но согласно пророчествам теократия не может сделаться универсальной формой жизни человечества, она, скорее, будет оазисом среди враждебной пустыни. Царство князя мира сего эмпирически будет могущественным, явит призрачную власть. … С молитвы, с молитвенного самоотречения и благоговения начинается всякая подлинная религиозная жизнь, и с молитвы «Да будет Воля Твоя» начнется подлинная теократия.

Теократия есть явление в мир Богочеловечества, совершенного союза человечества с Богом, подобно тому, как Христос был явлением Богочеловека, открытием религиозной возможности теократического союза. Это «жена, невеста Агнца», которую один из Ангелов показал Иоанну. Христос был Богочеловеком, но свидания с невестой Своей, – Богочеловечеством, с душой мира, ставшей церковью, ждет Он в конце мира. … Менее всего теократия есть клерикализм. … Церковь, царствующая в мире, Невеста, соединившаяся с Женихом своим, и есть свободная теократия, новое бытие, святая телесность. В теократии Христос – царь и первосвященник, и нет других царей и первосвященников.

Мы ждем Христа Грядущего, Который явится в силе и славе как Царь и Властелин мира. Созиждется Царство Его, тысячелетнее Царство Его на земле, но те лишь войдут в это царство, которые любили Распятого, верили в царственную мощь Униженного и Растерзанного. В теократии явится подлинная власть Христова, но до сих пор христианствующая власть была лже-теократией, компромиссом с князем этого мира.

Православие не стремилось достигнуть во что бы то ни стало господства в мире. Оно не вооружалось и не организовалось для целей господства. Православие не имело того сознания, что Церковь и есть царство Божье, Град Божий на земле. Это была идея Бл. Августина, идея католичества. Православию скорее свойственно было сознание, что царство Божье чудесно и катастрофически придет в конце мира, что оно будет уже новым небом и новой землей. Церковь и царство различны по своей природе, по способам своих действ Церковь земная, царство Кесаря. Православная Церковь освещала и придавала ему православный характер, она религиозно обосновывала царскую власть и ее призвание в мире. Но Церковь Православная не преследовала никаких государственных и политических целей, не стремилась к властвованию, ей чужда была политика, которая играла такую большую роль в истории католической церкви, она не уподобляла себя государству и его методам действия. Православная Церковь оставалась пассивной в отношении к государству, она всегда была слишком покорна власти, никогда с ней не конкурировала в земных делах. Собственный общественный идеал Церкви, идеал подлинного общения во Христе, Града Божьего, оставался потенциальным, невыявленным, он хранился внутри до времен и сроков, до конца времен. Клерикализм никогда не был свойствен православию. Клерикализм всегда ведь связан с волей к власти.

Но тот конец средневековой истории, который должен был привести к возникновению новой истории, эпохи Ренессанса и гуманизма, означает, что средневековый период не мог разрешить тех вопросов, которые были поставлены, что средневековая идея Царства Божия не осуществилась и что неудача в ее осуществлении привела к восстанию человека в эпоху Возрождения и Гуманизма. Величайший результат средневековья заключается не только в том, что оно раскрыло свою идею, но и в том, что оно обнаружило внутренние противоречия и неосуществимость этой идеи. Средневековье должно было прийти к этому краху. Теократия не осуществилась и не могла осуществиться принудительно.

Существование Римской Империи было кратковременно — она пала и разложилась. Но величайшим результатом ее разложения было то, что образовалось то единое человечество, которое и было основой всемирной христианской Церкви. Я думаю, что вне сознания людей средневековья было то, что они выковывали человеческую личность для нового периода всемирной истории. В их сознании были идеи теократии или феодализма, которые не удались, …

Искушением всемирного соединения в государстве и обоготворением земного царства соблазнилось католичество, взявшее у Рима меч Кесаря и создавшее папоцезаризм, – ложную теократию.

История христианской теократии была сплошной подменой, сплошным соблазном; в истории этой или господствовала ложная антропология (католичество) или совсем почти отсутствовала антропология (православие). Католичество было очень антропологично, в нем было слишком много человеческого, и оно создало ложную теократию — папоцезаризм, в котором власть божеская была подменена властью человеческой, папа был признан заместителем Христа, и человек этот был почти обоготворен. … Безумна была мысль, что можно найти на земле заместителя Христа, что можно обòжить человеческую природу иерархическим преемством, а не свободным принятием внутрь себя Христа.

На православном востоке, в Византии, а потом в России, христианский подвергся другому соблазну, соблазну цезарепапизма: там царя признали заместителем Христа, и человека этого почти обоготворили. В православии слишком мало человеческого, нет никакой антропологии, но зато хранилось подлинно божеское. Византийско-русское теократическое царство было тем же соблазном римского империализма, языческого царства этого мира, которое господствует, везде, где мир не сливается с Богом.

Папоцезаризм и цезарепапизм были двумя формами «христианского государства», двумя лживыми попытками власти этого мира выдать себя за христианскую, в то время как никогда не было сказано и предсказано, что религия Христа будет властвовать над миром, будет преследовать и насиловать, а не сама преследоваться и насиловаться. «Христианское государство», делающее видь, что мир принял христианство и что христианская власть господствует над миром, во всех своих формах было исторической сделкой христианства с язычеством. Государство языческого происхождения, и только для языческого мира оно нужно; государство не может быть формой христианской общественности, и потому католический папизм и православный цезаризм — остатки язычества, знаки того, что человечество, еще не приняло в себя Христа.

В чем же заключается ущербность этой средневековой идеи Царства Божия, в силу которой средневековье должно было прийти к концу, не могла увенчаться успехом теократическая культура и должна была прийти к внутреннему надлому и краху, должна была кончиться история средневековья и начаться история нового человека, в которой появился дух, ведущий борьбу с духом средневековья? Я думаю, что недостаточность средневекового сознания прежде всего заключается в том, что не была раскрыта настоящим образом свободная, творческая сила человека и человек, в средневековом мире, не был отпущен на свободу для свободного, творческого дела, для свободного созидания культуры, не были в этом смысле испытаны в свободе те духовные силы человека, которые были выкованы христианством и христианским средневековым периодом истории. Средневековая аскетика укрепила человеческие силы, но силы эти не были отпущены для испытания в свободном творчестве культуры. Выяснилось, что принудительное осуществление Царства Божия — невозможно; принудительно без согласия, без участия свободных, автономных человеческих сил не может быть создано Царство Божье. Опыт новой истории есть не что иное, как опыт свободного раскрытия человеческих сил. Неизбежно было явление в истории гуманизма нового европейского человека, для того чтобы по-настоящему была испытана творческая свобода человека.

Ренессансный период истории есть великое испытание человеческой свободы. Оно было провиденциально неизбежным. Не могло создаться Царство Божье без такого свободного испытания человеческих сил. Средневековый замысел земной теократии не включал этого свободного испытания человеческих сил. Без свободы, без свободного творчества не могло человечество прийти к Царству Божьему.

Социализм, столь характерный для XIX века, был не только порождением французской революции, он был также реакцией на французскую революцию, реакцией против того, что французская революция не исполнила своих обещаний, не осуществила свободы, равенства и братства. Социализм есть материалистическое и атеистическое извращение теократической идеи.

В конце истории воплотится сила зла, церковь диавола. То будет последний результат безбожного пути мировой жизни, подобно тому, как теократия будет последним результатом пути богочеловеческого. Как связь Творца с творением, так и разрыв творения с Творцом должны иметь свои окончательные, последние воплощения, в которых выявится вся полнота бытия этой связи и вся пустота небытия этого разрыва. … Ложь творения, возомнившего себя божеством, будет разрушена, и будет возвеличено творение, согласное с планом Божества, … Творение, предоставленное своим собственным силам, бьется над решением проблемы бытия и не находит ни счастья, ни смысла, не спасается от смерти и страдания. Личность ждет универсального разрешения своей судьбы, и в этом скрыта уже жажда веры и религиозного исхода. Чтобы человеком стать, нужно, чтобы Бог был и чтобы Богочеловек являлся.